Голуби над Германией
Феликс решился, наконец, свершить противное его уму, но,
главное, душе, дело. К этому давно его склоняла жена Вера,
да и жизнь не давала выбора. Пора было кончать. Он и сам давно
осознал: рано или поздно придется выкинуть из головы свою
блажь. Да и сколько можно. С этим делом и школу просвистал:
кое-как дотянул семь классов, восьмой - коридор. “Из-за них,
окаянных, дураком останешься”, - ругалась мать и в очередной
раз грозилась открутить им головы.
...Их у Феликса было два десятка. Пара черных: голубь два
на три - это когда с одной стороны хвоста два черных пера,
а с другой - три. С ним в паре жила голубка белохвостая. Пару
белых Феликс приобрел у Вити, сорокалетнего мужика, за семь
рублей. Тот запил, и сам пришел к Феликсу, хотел породистых
белых оставить в надежных руках. А синемурую голубку Феликс
осадил на днях. Утром вышел на улицу с портфелем, глянь в
небо - там “стоит” порхающий шарик - как раз над его голубятней.
И такой лёт идеальный. А для голубятника чужак в небе - это
“Боевая тревога”.
Феликс молнией метнулся назад в калитку, на бегу забросил
портфель в палисадник. Еле успел добежать до голубятни, турнуть
свою стаю. Поначалу чужачка сторонилась стаи, которую поднял
Феликс, круг за кругом уходила ввысь, увлекая стаю за собой.
Только там, в голубом поднебесье, она вошла в стаю, затерялась
среди черных точек в утреннем синем небе. Потом вся стая покрылась,
ушла за облака, а Феликс целый день прослонялся во дворе,
забыв про уроки, про недавний вызов матери к директору школы
за пропуски занятий. Феликс терпеливо ждал, ощущая азартную
дрожь в груди, когда голуби выпадут, наконец, из белой пелены
облаков над родным домом.
Они вернулись, когда солнце скатилось к горизонту и окрасило
небо в нежно-вишневый цвет. Голуби пришли со стороны солнца,
и стая садилась, расцвеченная сочными закатными красками.
Такие минуты Феликс любил, из-за них и тратил в ожидании целый
день. Чужак пришел вместе со стаей. Синемурая голубка, пугливая
и недоверчивая, так и не зашла в пятак голубятни, пока Феликс
ночью не влез на дом и не поймал руками на коньке крыши теплый
комочек. Для нее у него нашлась пара - молодой синий голубь
с широким дымчатым хвостом.
Гордился Феликс и парой красных, приобретенных у таксиста
за червонец, выигранный в спортлото. Был у него и пестрый
голубь, от которого рано или поздно следовало избавиться,
но рука не поднималась. Этот голубь оказался кувыркуном и
портил всю стаю, при полете начиная вертеться через голову,
подавая дурной пример. Голубиный строй ломался, красивого
лёта не получалось. Каждый раз Феликс давал себе слово, пока
голуби летали в небе, открутить сегодня же этому безобразнику
голову, но затем понемногу отходил, откладывая это дело на
следующий раз.
Своими руками Феликс отстроил добротную голубятню на четырех
высоченных столбах. Можно сказать, как следует на ноги встал.
Теперь по воскресеньям на базаре, где имели обыкновение собираться
такие же любители, как он, с Феликсом за руку здоровались
известные люди. Шишкинский, семидесятилетний дед, имевший
две голубятни, каждая размером с финский дом, едва завидев
его, махал рукой, мол, давай быстрей, есть новости. Боцман
из тралфлота, которого все звали Жорой, хотя тот и был уже
на пенсии, кричал басом: “Феликс, ты опять мою белую осадил?”
А Петр Аполлонович, полковник в отставке, ведавший распределением
зерна по линии общества птицеводов, уважительно спрашивал,
нет ли у него проблем. Теперь многие с Феликсом не “ловились”,
а поймав его голубя, приносили назад, потому что почти каждый
день тот ловил по два-три чужака и всегда безвозмездно возвращал
хозяевам.
Время летело. Однажды Феликсу вручили повестку, его призывали
в армию. Проводы были шумные. Плакала невеста Вера, обещая
ждать и смотреть голубей. Мать Феликса подтвердила, мол, не
волнуйся, сохраним твоих крылатых. В последний раз поднял
Феликс свою голубиную стаю и поехал к военкомату. От старой
крепости, где их собрали, увидел он, как голуби ходили кругами
над родной крышей, поднимаясь все выше и выше.
...Вернулся Феликс из армии, глазам не поверил: голубей
еще больше стало. У многих пар птенцы вывелись, несколько
голубей сами приблудились. Мать с Верой корма не жалели, выполняли
наказ Феликса на совесть. Голубей сберегли, да те так обленились,
что ни в какую не хотят летать. Стал их Феликс гонять по всей
улице - с дома на дом, с трубы на трубу. Соседи посмеиваются,
мол, и армия не помогла, остался ветер в голове. Да только
Феликс на все эти разговоры - ноль внимания.
Правда, теперь надо было выкраивать время на другие дела.
А тут еще шоферить пошел. Пока машину в гараж отгонит, пока
с Верой в кино сходят, времени на голубей и не остается вовсе.
Поженихался Феликс еще с годик, да и предложил Верухе руку,
сердце и... голубей.
Поначалу молодая жена про голубей в домашних разговорах не
вспоминала; по утрам выходила кур кормить, и голубям пару
горстей бросала. Все вроде шло нормально. Наступление пошло
с тылу. Часто стал приводиться в пример муж сестры: “Вон Витька:
как в море пошел, так и “Жигули” взяли, скоро в кооперативе
жить будут, а мы из этой голубятни и не вылезем”.
С жильем, конечно, у них дело обстояло совсем неважно. Второй
этаж старого немецкого особняка с конусными стенами и маленькой
кухней и впрямь походил на голубятню. Это до женитьбы комната
в десять квадратных метров казалась им голубиным гнездышком.
А появилась на свет Аленка, масштабы изменились, появились
новые проблемы.
Феликсу все эти дела житейские сперва были до лампочки.
А потом он постепенно стал прозревать. Все верно, оказывается,
и квартира нужна, и машина не помешает, и деньги нужны, чтобы,
как где-то прочитал Феликс, о них не думать. “Жигули” должны
быть вишневого цвета. Этот цвет ему нравился, его он часто
наблюдал, когда голуби возвращались вечером домой от солнца.
Солнце в это время похоже на крупную вишенку, которая медленно
катится к краю горизонта, как по большому столу, и вот-вот
упадет. И будет он глядеть на эти “жигули” с третьего этажа
красивого кооперативного дома. Странно, думал иногда Феликс,
мои или не мои это мысли. А впрочем, мысли как мысли.
Стояли апрельские чистые дни. Земля наполнялась влагой,
а небо - светом. Феликс часто думал о природе. За поселком
протекал ручей, вдоль него чередой росли дуплистые ветлы.
Был там и луг, настоящий, заливной. Феликс любил запах свежескошенной
травы, когда она чуть-чуть подвянет. Они с Вероникой несколько
раз целовались в таком стогу и пьянели от радости. Тогда все
вокруг было прекрасным, и небо - без единого облачка.
|
Рассказы...